Имя легендарного защитника Михайловского укрепления Архипа Осипова, к счастью, достаточно известно даже в кругах далёких от истории граждан, в отличие от многих иных героев Кавказа, ныне совсем забытых. Отчасти этой известностью мы обязаны вниманием самого государя к подвигу Осипова и отчасти тому, что сейчас имя и фамилию этого мужественного «тенгинца» (Архип был рядовым прославленного Тенгинского полка) носит село Архипо-Осиповка, возведённое на месте бывшего Михайловского укрепления.Сейчас Архипо-Осиповка с виду ничего не говорит о своём героическом прошлом. Такое же уютное урочище меж гор, утопающее в зелени лесов и рощ, как и многие другие на Черноморском побережье Кавказа. В летний сезон, а также весной и ранней осенью посёлок тонет в дурмане жары, запахах хвои и ароматах вездесущего шашлыка, свежей выпечки и фруктов. Увы, современность с типизированной донельзя архитектурой часто обезличивает такие посёлки, хорошо ещё, что многоэтажных монстров здесь ещё не появилось. Но если отринуть от себя весь этот туристический фетиш, то можно обнаружить множество если не самобытного, то исторически значимого точно."Реконструированные" ворота Михайловского укрепления.
Так, буквально в центре посёлка до сих пор легко можно распознать остатки бывшего крепостного вала Михайловского форта. Более того в Архипо-Осиповке действует музей Михайловского укрепления, а на самом месте форта пускай и неказисто, и исторически неточно, но реконструировали ворота и своеобразные сторожевые башни, а также установили два орудия на деревянных лафетах. Правда, в самом центре бывшего укрепления импровизированный футбольный стадион, о котором говорят только слегка ржавые рамы ворот. Если сейчас взять карту укрепления во времена его постройки и наложить на современную карту, то очертания окажутся поразительно совпадающими.
Рассказ об Архипе Осипове часто ограничивается немногими подробностями его биографии и кратким изложением самого подвига, что, по скромному мнению автора, принижает значение его героического поступка, а также напрочь сбрасывает со счетов всю тяжёлую жизнь славного рядового Тенгинского полка. Поэтому автор начнёт историю службы и трагической обороны с самого основания Михайловского форта.В 1837 году генерал Алексей Александрович Вельяминов собирался в очередную экспедицию в землю натухайцев и шапсугов с целью укрепления ранее проложенной им сухопутной дороги к фортам Черноморской линии, а также намереваясь возвести новые форты, одним из которых и станет Михайловский. В начале мая отряд выступил в путь. Через два месяца отчаянных боёв и бесконечных штурмов господствующих высот, на которых засели черкесы, экспедиция Вельяминова 11 июля вошла в долину реки Вулан (в дневнике поручика Николая Васильевича Симановского эту реку именуют Аулан, а многие участники тех событий и вовсе называют её Уланкой). Алексей Вельяминов.
Тут необходимо ввести поправку, т.к. долина на самом деле является долиной двух рек – второй является Тешебс, менее многоводная и не столь глубокая горная река, расположенная восточнее Вулана. Таким образом, относительно ровная площадка для возведения укрепления оказывалась между двух рек, сразу за которыми поднимались отроги горных хребтов.Штурм этих хребтов стоил нашим бойцам многих жизней. А указанные ранее горные отроги изматывали солдат смертельно. Так, чтобы поднять лёгкое шестифунтовое орудие, требовалось до шести лошадей и полсотни человек. Однако «тенгинцы» всё же сбросили черкесов с занимаемых ими высот и спустились в долину. Вот как её в то время описывал один из очевидцев:«Местность на Вулане не очень живописна. Здесь природа как-то угрюмее, чем в соседних долинах. Ущелье, которое мы заняли, было не широко, обнесено высокими крутыми горами с густым лесом дубов, вязов и кедров. Посередине долины небольшое возвышение командует над ущельем. С одного конца с полверсты не доходит оно до моря, с другой тянется далеко в глубь ущелья и, понижаясь постепенно, наконец сливается с долиной, замкнутой остроконечными высокими горами. Это возвышение было покрыто густым мелким кустарником… По краям ущелья текут две речки… Вулан довольно широка и глубока, другая — Тешепс. У Вулана, как и у Пшады, почти вовсе нет бухты. Море едва только вдаётся в берег, но как там, так и здесь, устья рек впадающих в него, глубоки и удобны для приставания купеческих судов».Наконец, после обследования местности, 14 июля экспедиция Вельяминова приступает к основанию форта, начав с вырубки леса на расстояние пушечного выстрела, чтобы лесная чаща не могла послужить горцам естественной маскировкой при попытке овладеть укреплением. В итоге, опять же, по мемуарам очевидцев, место под укрепление было выбрано в 180-ти саженях от моря, т.е. в 384 метрах от кромки воды, что примерно совпадает с местоположением современных остатков крепостного вала.Михайловское укрепление возводилось в основном из местного материала. Солома и глинистая почва для кирпичей заготавливалась в долине, как и часть строевого леса. Но вот готовые доски для постройки некоторых сооружений приходилось доставлять аж из Одессы, естественно, морем. Михайловское укрепление возводилось в дикой спешке, не из-за утомлённости отряда, а просто потому, что его императорское величество желало непременно лицезреть бравый парад своих войск в Геленджикском укреплении, в которое и должен был пожаловать вскорости.29 июля наспех сооружённое Михайловское укрепление под залпы орудий было освящено, и по этому поводу был проведён молебен. Официально в конце июля 1837 года на берегах Чёрного моря стал новый форпост империи. Очень скоро эта спешка с постройкой дорого обойдётся гарнизону Михайловского форта.
И вот наступил трагический 1840-й год. В горах рыскали лазутчики, подстрекатели и провокаторы. Позже выяснилось, что одним из шпиков и агитаторов был Джеймс Станислав Белл, который ещё в 1838-м прибыл на Кавказ и вручил черкесам (шапсугам и натухайцам) пачку грамот с внушительными и претенциозными печатями якобы от самого короля Великобритании с завереньями скорой помощи, для чего требовалась лишь малость – атаковать русские войска. Это иллюстрирует с какой степенью «уважения» зарубежные «союзники» относились к черкесам, т.к. к 1838-му король уже был мёртв, а правила королева Виктория.Более того, Белл даже вручил им от имени короля знамя: «Санджак независимости». Но Джеймс был не одинок. И турецкие, и польские подстрекатели составляли ему огромную конкуренцию, но цель была едина – натравить черкесов на Российскую империю. Кроме того, на Северном Кавказе буйствовал голод, аулы пустели, молодёжь разбредалась по черкесским отрядам, где им обещали приличный куш после разграбления укреплений и набегов на станицы. А тем горцам, которые решили сотрудничать с нашими войсками, дабы пережить голод, более сытые соседи, подкормленные Турцией, мгновенно делали недвусмысленные намёки на возможность сгореть вместе с аулом.Наконец лидер убыхов Хаджи Берзек, пользуясь плодами голода и пропаганды, сколотил отряд численностью от 35 до 40 тысяч представителей черкесских племён (шапсуги, натухайцы, убыхи, абадзехи и т.д.). Положение стало критическим. Оторванные от империи форты сообщали всё новые тревожные сведения, но столица привыкла к подобным донесениям и продолжала снабжать Черноморскую линию чуть ли не по остаточному принципу.
Хаджи Берзек.
7 февраля на самом рассвете на Лазаревский форт обрушился отряд числом от полторы до двух тысяч черкесов. Малочисленный гарнизон, возглавляемый упрямым и малограмотным капитаном Марченко, относительно недавно переведённым на Кавказ из Полтавского пехотного полка, несмотря на все эти факты, дрался отчаянно. Но за три часа практически все бойцы были перебиты (противники не пожалели даже раненых, искромсав их кинжалами).Эта весть была настолько неправдоподобной для высокого командования, долго закрывавшего глаза на беды береговой линии, что начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса генерал Павел Евстафьевич Коцебу на рапорте Николая Раевского о павшем форте поставил пометку: «Не может быть». Но поверить всё же пришлось. А уже в самом конце февраля пал форт Вельяминовский.Укрепление Михайловское на тот момент находилось едва ли не в худшем состоянии из всех фортов Черноморской береговой линии. Спустя чуть более двух лет после возведения бруствер успел получить значительные повреждения. Ружейные бойницы, сооружённые из сырцового кирпича, т.е. необожженного кирпича, который в этой местности делали из глинистой породы с добавлением соломы и некоторых других компонентов, почти полностью обрушились. Внутри самого укрепления не смогли или просто не успели отладить действующую ливнёвку или какую-либо систему отвода воды. Таким образом, внутренняя часть Михайловского форта быстро заболачивалась и превращалась в чавкающую под ногами жижу.Все эти беды несли за собой ещё более страшные последствия, нежели просто запущенные состояние укрепления. Сырость, идеальная среда для развития всевозможных болезней, казалась куда страшнее. Порой в некоторые дни смертность достигала ужасающих масштабов: умирало до 7 человек в день.Именно в таких условиях и суждено было погибнуть Архипу Осипову и всему трагическому Михайловскому укреплению.
Биография непосредственного героя повествования непримечательна до того момента, пока он не попал на Кавказ.
Родился Архип Осипович Осипов в 1802-м году в простой семье крепостных крестьян некоего помещика графа Стратонского в селе Каменки Липовецкого уезда (в написании истории «Тенгинского полка на Кавказе 1819-1846» — Липецкаго уезда) Киевской губернии. В 1820-м году 21 декабря был принят на военную службу рекрутом и зачислен в Крымский пехотный полк. На втором году службы, т.е. будучи 20 лет от роду, не вынеся всех тягот рядового, совершил побег. За сей проступок Архип Осипович был наказан по суду шпицрутенами через 1000 человек один раз.Но эта минутная слабость меркнет перед его последующей долгой и весьма достойной службой. К 1840-му году Архип Осипов уже был награждён серебряными медалями за турецкую и персидскую войны, а также носил соответственную нашивку на рукаве. В 1827 году Осипов участвовал в штурме крепости Сардар-Абад (Армения, Араратская долина), а уже в следующем году штурмовал знаменитый Карс. С 1830-го года Архип Осипович — постоянный участник закубанских походов нашей армии, в том числе тяжелейших экспедиций легендарного генерала Вельяминова. По иронии судьбы, Осипов участвовал именно в том вельяминовском походе, когда был основан Михайловский форт. Также состоял в десантном отряде при высадке в устье реки Шапсухо, а позже в устье Цемеса (ныне Новороссийск).

Количество бойцов неугомонного убыха Берзека было таково, что, выставь он их против одного Михайловского форта, то легко мог бы засыпать крепостной ров трупами своих воинов и выстроить из этих же трупов лестницу на стену, и его отряд даже бы не ощутил потерь. Следовательно, отдельные группы численностью не менее пяти тысяч человек могли независимо друг от друга готовиться к штурму практически любого форта Черноморской линии. Таким образом, предугадать, где будет нанесён следующий удар, было невозможно, и ожидать нападения можно было в любой момент.
Но Николай Константинович не собирался сидеть сложа руки. В 20-х числах марта Лико собрал военный совет, на который, кроме офицеров, пригласил даже рядовых нижних чинов, имевших выслугу свыше 20 лет и награждённых боевыми орденами. Описав сложившуюся ситуацию, командир не только напомнил присутствовавшим о воинском долге, но и личном своём, Николая Константиновича, обещании, данном уже тогда легендарному генералу Раевскому «не сдаваться живым, в крайности подорвать пороховой погреб и погибнуть вместе с ним». Офицеры и ветераны ответили дружным согласием.Однако подобной отчаянной решимости было мало. Реалист Лико понимал, что, если на них ринется та же лавина, недавно поглотившая Лазаревский и Вельяминовские форты, то рано или поздно крепостные стены будут взяты. К тому же самих сил гарнизона было недостаточно, чтобы закрыть всю линию огня. Поэтому командир решил перегородить узкую часть укрепления своеобразным ретраншементом (внутренней оборонительной линией), представлявшим собой завал из бочек, досок и грунта. Внутри завала сделали амбразуру для орудия. Таким образом, отрезался кусок, обращённый к морю, на территории которого находились только два офицерских флигеля.
Несколько дней подряд, вплоть до 22 марта, несметные неприятельские черкесские отряды совсем не давали о себе знать. Обманчивое спокойствие Вуланской долины порой наполнял только свист ветра и шум дождя под свинцовыми тучами. По ночам гарнизон отчаянно всматривался в покрытые густой теменью горы в ожидании условного сигнала, обещанного лазутчиком. Нервы были на пределе. Никому, конечно, не хотелось верить, что на потрёпанное боями Михайловское укрепление черкесы бросят столь значительные силы, о коих говорил лазутчик. Особенно не хотелось верить в это штабс-капитану Лико, который знал, что это будет последний бой гарнизона.
Ночь с 21-го на 22-ое марта 1840-го года выдалась особенно тёмной. На море бушевал шторм, поэтому надеяться, что случайный корабль Черноморского флота заметит в момент боя трагическое положение форта и сможет оказать помощь артиллерийским огнём, было невозможно.Наконец, темноту долины разрезало пламя костров. Горец, предупредивший форт о скором нападении, на этот раз сдержал слово. Часовые мигом сообщили об этом командиру. Штабс-капитан Николай Константинович Лико с обречённой сосредоточенностью переоделся в заранее подготовленное чистое бельё и, как и все офицеры, надел самый нарядный свой мундир. Верно, чтобы достойнее встретить костлявую барышню с косой. Солдаты, перекрестившись, начали занимать назначенные места.