Сообщество
На сайте Фонтанки , владельцем которой является Андрей Константинов, начинют публиковать частями его новый роман.
Зачитывался практически всеми его опусами за исключением "Лапушек".
Практически все книги есть в бумажном варианте. Многие покупал через тырнет ибо в магазинах многое не достать.
Интервью здесь http://www.fontanka.ru/2012/09/03/136/
Перестал уважать Константинова после его опуса в котором он восторженно "лизал" тогда действующего губернатора Яковлева.
Операция по поддержанию правительства ДРА, которая началась в далеком декабре 1979 года и планировалась завершиться через несколько месяцев, растянулась на долгие десять лет. Четырнадцать с половиной тысяч советских матерей получили сыновей в цинковых гробах, при этом 63 украинские семьи до сих пор не знают, где находятся их дети.
А где-то там, в далеких горах и сегодня живут пропавшие без вести наши соотечественники. Андреи давно уже стали Мухаммедами, Василии превратились в Исламуддинов, а Викторы привыкли, что зовут их Абдулла. Слезы матерей их не трогают. Больше двух десятков лет назад они стали под зеленое знамя Аллаха и с тех пор вместо Библии читают Коран. Многие сделали это не по своей воле, их принудили, а они потом привыкли. Но были и такие, которых сломить не удалось...
На территории Пакистана в 1984 году существовало несколько лагерей афганских беженцев, в которых были организованы специальные центры по подготовке моджахедов. Учебный центр имени святого Халеда ибн Валида размещался в лагере рядом с аэродромом Бадабер. Именно оттуда, кстати, в 1960-м вылетел самолет-шпион «У-2», пилотируемый Пауэрсом. Сбил его, тоже, кстати, украинский пилот, вернее, летчик-украинец.
Эта база принадлежала партии «Исламское общество Афганистана». Руководителем центра был майор пакистанской армии Каратулла, имевший шестерых американских советников. Каждые полгода учебный центр выпускал трехсот моджахедов. Общая площадь базы - полтысячи гектаров. Кроме палаточного лагеря там располагались склады с оружием и подземные тюрьмы. О том, что в них удерживали советских военнопленных, знали единицы.
...Валентин Дубина призвался в армию в 1984-м. Восемнадцатилетнего парня «покупатели» выбрали к себе в мотострелки. Небольшого роста, худощавый, как раз для пехоты. Сначала была учебка в Харькове, где командиры и все, кто оставался на Родине, с боязливым стыдом и сочувствием поглядывали на ребят из его подразделения: и первые, и вторые знали, что тем предстоит отправиться в Афганистан. Однажды кто-то попытался пошутить над ними, воскликнув некстати: «Инч Алла!» (на все воля Аллаха). Но будущие воины-интернационалисты в плохие пророчества не верили, война их не беспокоила. Им было даже интересно. Ничего удивительного: юношеский кураж, веселая компания, земляки рядом - чего волноваться? Наоборот, с восхищением слушали рассказы инструкторов о далекой непонятной стране, о моджахедах, о каком-то Аллахе, ради которого они воюют и умирают. О своей смерти ребята не задумывались, по крайней мере, вслух. Однако в письмах домой никто не сообщал, что отправляется в Афганистан. И потом, описывая армейскую жизнь в чужой стране, никто не писал правды. Правды о войне.
Валентин отслужил уже год. Три месяца из этого года провел в Афгане. В боевых действиях особо не участвовал, задачи его части были скромными: охраняли посты. За все время только пару раз обстреляли, когда караваны проходили. Солдаты между собой не раз говорили - повезло с местом службы. Но не Валентину.
Свой последний день в качестве советского солдата он помнит хорошо. Горы излучали тепло и светились от солнечных лучей. Никаких взрывов и стрельбы не было слышно уже несколько дней, и солдатская почта разносила весть о скором окончании войны. Но для Валентина Дубины в этот день она по-настоящему только началась. Парень отправился за водой и неожиданно увидел возле себя нескольких вооруженных людей. Те подошли и спокойно приказали следовать за ними. Солдат покорился - он был без оружия, навыками боевых искусств, как десантники или спецназовцы, не владел, да и не помогли бы они в тот момент никому. Так тихо и увели. И именно так были похищены большинство наших военнослужащих. В боях пленных брали очень редко, ведь живыми в руки давались единицы шурави. О зверствах моджахедов знал каждый воин-интернационалист, поэтому последнюю пулю оставлял для себя.
Взять живым бойца на месте сражения считалось у моджахедов большим успехом, редкостной удачей, поэтому операции по захвату пленных они преимущественно проводили в относительно спокойных районах. И объектами охоты становились неосторожные, расслабленные «тыловым» спокойствием солдаты.
Валентина вели несколько дней, переходя из кишлака в кишлак и заметая таким образом следы на случай погони. Куда его ведут, сколько придется идти и чем закончится поход, он не знал. Шел, пока двигались ноги, хотя переходы длились по пять-шесть часов, и это было невероятно тяжело. В каждом из кишлаков пленник встречал своих сограждан, плененных раньше. Через несколько суток оказались на перевале Саланг в одном из крупных гарнизонов моджахедов. Там Валентин встретил многих ребят из Украины и России, немало было и азербайджанцев. О том, как сложилась судьба большинства из них, он сейчас ничего не знает. Известно ему лишь, что Алексей Оленин до сих пор живет в Афганистане, у него там семья. Алексей Тихонов вернулся на родину и поселился в Узбекистане. Николай Выродов тоже оказался потом в Союзе, но до наших дней не дожил, умер. Где другие товарищи по оружию и несчастью, неизвестно.
Всех пленных готовили к длительному переходу. Они понимали, что рядом с войной их не оставят, слишком большим было бы искушение бежать к своим. Афганцы запасались рисом, теплой одеждой, овечьими шкурами и водой. Пленных заставляли искать и собирать в мешки коровьи лепешки. Дров не было, да и высохший навоз легче дерева, а потому в походе нужнее. За водой шурави под конвоем отправлялись за 3 километра в низину и приносили по 20 литров каждый. Таких ходок каждый из них в сутки должен был сделать десять.
Дорога через перевал была изнурительной и, казалось, бесконечной. Она заняла семь суток, шли ночью, а днем отсиживались в пещерах. Никто не знал, что их ждет в плену, но каждый стремился к единственной цели - выжить. На одной из баз воинов Ислама, замаскированных под лагерь афганских беженцев, и решилась судьба Валентина Дубины. Измученный дорогой, со стертыми в кровь ногами, он физически не мог продолжать путь. Его поставили перед выбором: или оставят здесь, или отправят в пакистанскую тюрьму, где надо будет ждать либо выкупа, либо же смерти. Солдат подумал, все взвесил и сказал, что остается.
Дороги назад, в Союз, для большинства пленных тогда не было. Всех ждала судьба дезертиров, об этом им рассказывали моджахеды и даже показывали советские военные инструкции и документы. Валентину тоже их продемонстрировали афганцы, сказали, что обменяли в свое время у какого-то советского командира на несколько граммов гашиша. Тем более, он уже получил письмо от товарищей из своего полка - передавали много дней оказией через афганцев - и понимал, что возвращаться нет смысла, дома встретит тюрьма.
Потому и ждут до сих пор сотни матерей своих сыновей. Восемнадцатилетние пацаны попросту боялись возвращаться из плена, ведь не хлеб с солью их встречал бы, а колючая проволока колонии и баланда. По примеру их дедов из предыдущей великой войны.
Из воспоминаний Валентина Ровнера, руководителя союза ветеранов Афганистана Красноперекопска:
«Американцы и европейцы к своим попавшим в плен военнослужащим относились иначе. Их по-прежнему считали людьми, которые продолжают нести службу в армии. Пленным, пока они отсутствовали, выплачивалось денежное содержание на открытые банковские счета, даже присваивались со временем очередные воинские звания. Были случаи, к примеру, во время вьетнамской войны, когда американские майоры попадали в плен к «хошиминовцам» и возвращались после заточения через семь лет полковниками, с правом на получение пенсии!»
Валентин тогда решил остаться в Афганистане навсегда, и поэтому живет до сих пор. Его товарищей увели в Пакистан, в тюрьму Бадабер, и в живых из них, скорее всего, не осталось никого. Но перед смертью этим ребятам удалось собственной кровью вписать одну малоизвестную, но по-настоящему героическую страницу в историю афганской кампании.
...Бадабер - была тюрьма особенная, можно сказать, элитная. Туда моджахеды старались свозить, как правило, настоящих воинов, прирожденных солдат, оказавшихся по прихоти судьбы в плену. Там их держали в расчете на выкуп за большие деньги, туда время от времени наведывались богатые перекупщики живого товара. В Бадабере оказался и один из советских офицеров, по слухам, которые довелось услышать в ходе поездки в Афганистан, - спецназовец ГРУ. Истощенного и обессиленного, его закрыли в камере с земляками-украинцами.
С первого дня, когда за спиной новичка лязгнул замок тюремной камеры, его новые знакомые воспрянули духом. Физически некогда крепкий, высокого роста, со спокойным прямым взглядом, он вселял очевидный страх в моджахедов-охранников тем, что никогда не производил впечатление сломленного человека. Никто из его сокамерников, по словам единственного, чудом выжившего очевидца, узбека Рустамова, не услышал настоящего имени этого пленного. В тюрьме все называли его Абдурахмоном.
О себе он рассказывал только то, что, будучи рядовым-водителем, вез чай на КАМАЗе из Термеза в Герат и случайно попал в плен. Его отправили в Иран, где, тогда уже Абдурахмон, выучил персидский язык и Коран. Как оказался потом в Афганистане, пленник не рассказывал. Такая легенда у других шурави породила объективное, но негласное сомнение. Ведь в возрасте двадцати пяти лет оказаться на войне мог только офицер. Навыки и знания, которые он продемонстрировал вскоре, однозначно указывали, что офицер этот из спецназа. Намного позже, во время журналисткой командировки в давно оставленный советскими войсками Афган и подготовки документального фильма, удалось узнать из неофициальных источников, что Абдурахмоном был ни кто иной, как Виктор Васильевич Духовченко, 1954 года рождения, урожденец Запорожья. Именно он сыграл решающую роль в восстании пленных в Бадабере. Среди них было немало украинцев, и один из них Сергей Коршенко. Имя при Аллахе - Исламуддин. Мать до сих пор ждет его домой.
- Принятие мусульманства было одним из главных условий сохранения жизни для советских солдат. Правда, решением добровольным. Выжить иначе в плену было почти невозможно. К сожалению, из-за смены имен со славянских на мусульманские и появления как бы людей без прошлого, стопроцентно установить, кто был участниками Бадаберского восстания, сейчас практически нереально. Только по рассказам упомянутого выше узбека Рустамова, который уже ушел в мир иной, и еще нескольких очевидцев того сражения. Спецслужбы предоставляют какую-то информацию, но процентов восемьдесят документов доныне засекречены.
А с мамой Сергея Коршенко я общался. Она все еще не верит в смерть сына. Рассказала сон, приснившийся ей, когда она была беременна им. Сон, убеждена она, вещий. Дрались четыре воробья, три покрупнее и совсем маленький. Его те, что постарше, забили совсем, и он исчез. Мать испытала дикий ужас потери родного существа, но в этот миг малыш снова появился возле нее. У этой женщины четверо сыновей вместе с Сергеем и она верит, что он жив, что вернется, - вспоминает Валентин Ровнера.
Те, кто находился в Бадабере, тоже приняли Ислам. Но это не помешало им держаться вместе. Абдурахмон вел себя скрытно. По мнению видевших его военнопленных, никаким водителем, попавшим в руки моджахедам при перевозке чая, он, конечно, не был. Пытался поддерживать форму, занимался специфическими упражнениями. Как-то в шутку предложил охраннику ногой разбить лампочку, подвешенную к потолку. Тот, понятно, воспринял это как шутку: потолки два с половиной метра. А шурави присел на корточки, расслабился, потом напрягся как пружина и взлетел в воздух. Лампочка лопнула от удара ноги. Со всего лагеря сбежались моджахеды, чтобы увидеть цирковой трюк. А потом усилили охрану пленников. Они прекрасно видели, как возле Абдурахмона сплачиваются другие советские.
Что касается «трюкача», то и в плен он, как выяснилось, попал не так как сотни других военнослужащих. Виктор Духовченко был одним из основных элементов крупнейшей войсковой операции по освобождению захваченных в неволю солдат. На тот момент у него за плечами было семь лет службы в спецназе Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР.
Условия содержания ужесточили, но издеваться над пленными моджахеды не стали. Они вообще мучили и пытали далеко не всех, преимущественно делали это даже со своими, афганцами. Шурави слишком дорого стоили, поэтому, по словам самих душманов, шкуру им старались не портить. А вот провинившегося охранника, допустившего побег, вполне могли подвергнуть самой страшной для мусульман каре: отсечь голову. Впрочем, не в Бадабере. Оттуда никто не убегал: вокруг пустыня, горы, арабы и сотни километров до своих. Не выжить беглецам. Моджахеды это понимали, поэтому могли слегка расслабиться, тем более относились они к шурави так, чтобы у тех и желания особого не возникало бежать. Например, кормили в основном тем, что и сами ели. Но чего-то они все же не досмотрели, не уловили. В лагере зрел план, который, по-видимому, стал наиболее дерзким и, быть может, самым трагичным во всей десятилетней миссии интернациональной дружбы. В Бадабере он, вернее сказать, дозревал до финальной стадии, непосредственной операции по физической реализации, а рожден был далеко за пределами Афганистана, в кабинетах руководителей ГРУ.
Каждую пятницу моджахеды заставляли пленных чистить привезенное в лагерь оружие, хотя надобности в этом принципиальной не было - все оно, смазанное и обернутое вощеной бумагой, могло нетронутым храниться десятилетиями. Во время очередной такой чистки Абдурахмон обратил внимание, что в лагере кроме охраны никого не остается. Пятница все-таки, святой для каждого мусульманина день, нужно идти молиться в мечеть. Туда воины Ислама и отправлялись, оставляя для присмотра за пленными всего двух вооруженных сторожей - одного непосредственно у ворот, второго на крыше склада с оружием. Чтобы узнать сколько всего охранников, а также выяснить план тюрьмы и лагеря, спецназовец пошел на хитрость. Он предложил душманам сыграть в футбол: сборная СССР против сборной Афганистана. Через несколько дней матч состоялся и завершился со счетом 7:2. В пользу советских военнослужащих, разумеется. Четыре мяча оказалось на счету Абдурахмона. А еще спустя несколько суток пробил час «Икс».
В этот день мир должен был узнать, что в Пакистане удерживают советских военнопленных. Советский Союз был готов резко обострить дипломатические отношения с тайным союзником моджахедов и продемонстрировать мировому сообществу свои аргументы в пользу «миротворческой и интернациональной миссии» агрессора. В этот день должны были родиться новые герои. И они родились - восстал Бадабер.
Была пятница, охранять пленных в день молитвы осталось только два душмана. Внезапно в тюрьме и бараках погас свет. В мечети тоже погасли лампочки. Перестал работать бензогенератор на первом этаже, где содержались шурави. Охранник спустился с крыши и подошел к генератору проверить, что к чему. Ничего больше он сделать не мог - онемел от страха. Рядом с ним стоял Абдурахмон. Он спокойно и без слов взял из рук моджахеда автомат, потом приказал ему лезть в клетку. Тот с готовностью повиновался и долго потом бормотал благодарности Аллаху за доброту Абдурахмона. Командир повстанцев запустил генератор, его бойцы заблокировали ворота. Бадабер был взят нашими солдатами без единого выстрела. Эта была первая часть спецоперации.
В этот час на всей территории советско-афганского конфликта СССР дал старт крупномасштабной операции по освобождению из плена советских военнослужащих. Десятки специально подготовленных штурмовых групп КГБ при поддержке армейских десантников в назначенное время сметали охрану моджахедов, захватывали кишлаки, освобождали своих и двигались дальше внутрь Афгана. Точки сопротивления душманов подавлялись с воздуха, лагеря подготовки прицельно бомбились авиацией. Рейд продолжался четыре или пять дней, потом увяз в горах, защищавших моджахедов, и исчерпался.
А в самом его начале с аэродрома Ташкент-Восточный поднялся в воздух и ушел в направлении Бадабера транспортник с «Альфой» на борту . Этот аэропорт обычно принимал и отправлял самолеты с «грузом 200». Штурмовую группу тоже разместили для конспирации в «черном тюльпане», но это оказался плохой знак. Спецоперация осуществлялась в условиях сверхсекретности, поэтому до сих пор узнать ее детали невозможно: документы находятся в архивах Службы внешней разведки России и рассекречиванию не подлежат.
Пока самолет находился в воздухе, повстанцы взяли под контроль всю территорию тюрьмы. Из склада оружия на крышу были подняты арсеналы, которые обеспечили бы оборону до прибытия группы освобождения. С большой долей вероятности можно предположить, что Виктор Духовченко основной задачей рассматривал эвакуацию из предстоящего ада военнопленных, которых потом использовали бы в качестве свидетелей в международном дипломатическом конфликте против Пакистана. За помощь афганским моджахедам Исламабад должен был понести наказание. Готовились в Союзе к этому на протяжении последних нескольких лет, в течение которых будущий Абдурахмон проходил спецподготовку, изучал язык и религию врага, его обычаи. Нужно ли говорить, что готовили диверсанта тщательно и суперпрофессионально. И стоит ли удивляться, что даже обрезание офицеру сделали.
Когда афганцы поняли, что на базе восстали пленные шурави, то выход у них оставался один - как можно быстрее уничтожить всех. Пакистанская власть, учитывая возможный резонанс в мире, заняла жесткую позицию: ни одного живого свидетеля остаться не должно! В 16:00 к лагерю примчался один из наиболее влиятельных командиров моджахедов Раббани. Будущий, так сложился исторический пасьянс, президент Республики Афганистан. Переговоры длились пятнадцать минут. Этого времени было вполне достаточно, чтобы, выслушав требования душманов о сложении оружия, Абдурахмон категорически их отверг. Начался первый штурм тюрьмы, однако защита ее была настолько по-военному грамотно и четко организована, что эта атака моджахедов была отбита. Они потерпели первое, промежуточное поражение и отступили.
Из воспоминаний Валерия Аблазова, председателя Украинского комитета по делам воинов-интернационалистов:
«Мы можем, по большому счету, сейчас только обсуждать возможные версии событий в Бадабере. Точно одно: это был первый пример самостоятельного, организованного вооруженного освобождения из плена. Точнее, попытка.
Известно, что моджахеды предпочитали сохранять военнопленных как товар, чтобы впоследствии или продавать их, или использовать как рычаг в международных политических спорах. Власти Пакистана никогда не признавали перед внешним миром, что на их территории находятся пленненные советские офицеры и солдаты. На случай осложнений, подобных Бадаберу, они имели свой план минимизации риска расползания боевых действий. Место боя было блокировано регулярными войсками, в эпицентр для разведки ситуации отправились военные вертолеты. Всю информацию, которую удалось добыть, пакистанцы передали, конечно, Раббани. Что было дальше, известно только в общем. Но встречались мне и свидетельства о том, что за часы, прошедшие от вечернего намаза до утра, когда в лагере был окончательно восстановлен военный порядок, некоторые уцелевшие после боя воины смогли оттуда уйти сквозь ночь. Их явно было очень немного, единицы. Кто они, где они? Мы можем лишь надеяться, что эти герои смогут когда-то отозваться».
Раббани снова начал переговоры. Пообещал пригласить представителей советского посольства и Красного Креста. Восставшие ему не верили, они знали, что их ждет смерть, если не удастся продержаться всего только пару часов до десантирования «Альфы». И тогда открывался шанс вернуться на Родину. Чрезвычайно рискованный, грозящий смертью в бою или полете, но - путь домой.
В семь вечера моджахеды начали обстреливать тюрьму из тяжелых орудий. После каждой волны артподготовки цепи душманов накатывались на крепость, но их отсекали мощным прицельным огнем. Подмоги все еще не было. Наши бойцы, пытаясь укрыться от града пуль и рвущихся рядом снарядов, не знали, что их главная и единственная надежда на спасение, самолет с «Альфой», уже развернулся в небе и взял обратный курс. Почему, кто приказал, на каком основании?! До сегодняшнего дня это тайна из тайн.
Через полчаса артиллерия Раббани и пакистанской армии разрушила основную стену крепости. Вскоре все стало предельно ясно. Сдержать волны душманов было уже невозможно. Надежда на советский десант умерла. Осталось это оформить фактически, то есть умереть самим. Молча и очень громко. Абдурахмон (хотя, какой, к черту, Абдурахмон!) с гранатой в руке ушел в склад боеприпасов. И через секунды горы содрогнулись.
...До 1991 года власти Пакистана игнорировали все запросы относительно восстания в Бадабере, ссылаясь на полное отсутствие информации. Они всегда настаивали на том, что на территории Пакистана никогда не было советских военнопленных, а тем более специальных тюрем для них. Впервые официальный представитель Исламабада признал факт гибели в Бадабере советских военнослужащих в разговоре с российским дипломатом в декабре 1991-го. Да и случилось это после того, как факт восстания в этом лагере подтвердил главный на то время военоначальник моджахедов, будущий президент Афганистана Раббани. Но признания властей этих мусульманских стран не помогли в установлении судьбы безвести пропавших. Энтузиасты из комитета воинов-афганцев по крохам собирают информацию. Поиск исторической истины очень осложняют и непрекращающиеся уже 30 лет в Афганистане боевые действия.
Достоверно известно, что участники бадаберского восстания отдали свои жизни дорого. При попытках взять контроль над базой погибло 28 пакистанских солдат и офицеров, 9 представителей власти, почти 100 моджахедов и 6 американских советников. Был полностью уничтожен значительный арсенал «духов», в частности 3 установки «Град», около 40 орудий, минометов и пулеметов, 20 тысяч ракет и других боеприпасов. Сгорела и канцелярия тюрьмы, а с ней, к сожалению, и списки пленных. В результате штурма учебная база Бадабер перестала существовать. Теперь там одни руины. Среди них местные жители до сих пор иногда находят кости людей. Говорят, это останки советских воинов. И души их поныне тут
Это тот который юморески про бандитов массово стряпал?